Глава 3
Анализ дедукции категорий

Философия Канта, и в частности его дедукция категорий, были подвергнуты критики уже его современниками. Споры по этому поводу не умолкают и по сей день. Так у Гегеля в «Лекциях по истории философии» нажодим следующее.

«Как «я» есть всеобщее трансцендентальное единство самосознания, которое приводит вообще в связь эмпирическую материю представлений, точно так же существуют различные виды этого соотношения, и в этом состоит трансцендентальная природа категорий или всеобщих определений мышления. Но Кант приходит к этим видам таким образом, что он их просто берет в той обработке, какую они получили в обычной логике. В общей логике, говорит он, именно указываются особенные виды суждения; так как суждения есть некоторый вид соотнесения многообразного, то в нем обнаруживаются те различные функции мышления, которые «я» имеет в себе. Но мы замечаем следующие виды суждения: всеобщие, особенные и единичные; утвердительные, отрицательные, бесконечные; категорические, гипотетические, разделительные, ассерторические, проблематические и аподиктические. Эти выделенные виды соотнесения суть чистые формы рассудка. Существуют, следовательно, согласно Канту, двенадцать основных категорий, распадающихся на четыре класса, и замечательно, что каждый класс снова представляет собою троичность; в этом заслуга Канта. Первый вид категорий составляют категории количества: единство, множество и всячество; множество есть отрицание одного, полагание различия, а третье объединение двух первых, есть замкнутое множество; неопределенное множество, совокупленное как одно, есть всячество. Второй вид составляют категории качества: реальность, отрицание, ограничение. Граница есть столь же реальность или положительная, как и отрицание. Третий вид составляют категории отношения, и при том, во-первых, отношение субстанциальности, субстанция и акциденции, во-вторых, отношение причинности, отношение причины и действия, и, наконец, взаимодействие. Четвертый вид составляют категории модальности, соотношения предметного с нашим мышлением: возможность, существование (действительность) и необходимость. Возможность должна была бы быть второй категорией, но согласно абстрактному мышлению, пустое представливание есть первое. Большое инстинктивное чутье понятия видно в том, что Кант говорит: первая категория положительна, вторая есть отрицание первой, третья есть синтетическая, составленная из обеих. Хотя тройственность, эта старая форма пифагорейцев, неоплатоников и христианской религии, здесь встречается снова лишь как совершенно внешняя схема, она все же скрывает в себе абсолютную форму понятия. Но так как затем Кант говорит без дальнейшего, что представление может определиться во мне как акциденциальное, причина, действие, множество, единство, то перед нами здесь вся рассудочная метафизика. Кант не выводит дальше этих категорий; он, кроме того, находит, что список их неполон, но говорит, что другие категории выводятся из вышеуказанных. Кант, следовательно, подбирает категории эмпирически, не думая о том, чтобы необходимым образом развить эти различия из единства. Столь же мало Кант дедуцирует пространство и время; они также взяты из опыта; это – совершенно нефилософский, неправомерный прием. (Г.В.Ф. Гегель. Лекции по истории философии. Книга третья. Санкт-Петербург. «Наука». 1994. (С. 484 – 485).»

Эрнст Кассирер писал: «…один из самых существенных упреков, которые с давних пор предъявлялись общему построению критики разума, заключался в том, что составленная в ней таблица чистых рассудочных понятий построена, правда, с большим аналитическим искусством, но и с не меньшей искусностью подражания логической таблице суждений (Э. Кассирер. Жизнь и учение Канта. Университетская книга. Санкт-Петербург. 1997. С. 156)». «Какие бы упреки ни выдвигались против этой формы выведения рассудочных понятий, несомненно, что полемика направленная против систематической связи между «категорией» и «суждением», вообще бьет мимо цели. Ибо она не уделяет внимания подлинному смыслу главного вопроса трансцендентальной критики; не замечает, что точное и исключительное положение, которое Кант уделяет суждению, прочно коренится уже в первых предпосылках его постановки проблемы. Суждение – естественный, фактически требуемый корелят «предмета», ибо оно выражает в самом общем смысле совершение и требование той «связи», к которой сводится для нас понятие предмета. «Мы говорим, что познали предмет, когда создали в многообразии созерцания синтетическое единство»; между тем именно виды и формы синтетического единства, переведенные на определенные логические определения, дают формы суждения. Значимым здесь можно было бы считать только одно возражение, а именно: даже если допустить эту связь, система «формальной логики» не может быть той инстанцией, которая способна дать оправдание предметной связи; ибо разве ни есть сущность этой логики и ее основных методов анализ, а не синтез? Разве она не абстрагируется именно от той связи, от того «содержания» познания, которое должно быть для нас решающим и существенным? Здесь, однако, надо представить себе, что, по Канту, подобная абстракция, правда, существует, но понимать ее следует всегда в относительном, а не в абсолютном смысле. Анализ, который был бы только анализом, который по крайней мере опосредствованно не относился бы к лежащему в основе синтезу и не опирался бы на него, не возможен: «Ибо там, где рассудок ничего раньше не связал, он ничего не может и разложить, так как только благодаря ему нечто может быть дано способности представления как связанное». Так «общая логика» занимается «расчленением понятий, которые мы уже имеем о предметах» и развивает суждения, которые возникают, когда мы предполагаем подобные предметы как готовые субстраты высказывания; однако как только мы, – что, правда выходит за пределы логики, – сами рефлектируем о происхождении этих субстратов и задаем вопрос о возможности этого признанного логикой «состояния», мы оказываемся уже в сфере другого исследования, требующего более глубокого объяснения и более фундаментального выведения самого суждения. Тогда становится очевидным, что функция, которая придает в суждении единство различным представлениям, есть та же функция, которая соединяет многообразие чувственных элементов таким образом, что они получают благодаря этому объективную значимость. «Итак, тот же самый рассудок и при том теми же самыми действиями, которыми он посредством аналитического единства создает логическую форму суждения в понятиях, вносит так же в свои представления трансцендентальное содержание посредством синтетического единства многообразного в созерцании вообще, вследствие чего они называются чистыми рассудочными понятиями и a priori относятся к объектам, чего не может дать общая логика». Если общая логика и может быть использована как «руководство к обнаружению всех чистых рассудочных понятий», то происходит это не для того, чтобы предоставить «трансцендентальным понятиям опору в «формальных», а, наоборот, чтобы дать опору «формальным понятиям в «трансцендентальных» и тем самым глубже понять последнее основание их значения (С. 157 – 158)».

И.С. Нарский замечает, что «дедуцирование <категорий> совсем не строго и более похоже на использование аналогии. Кроме того, надо иметь в виду, что раздел о «трансцендентальной дедукции» чистых рассудочных понятий помещен в «Критике чистого разума» после того, как эти понятия, т. е. категории, Кантом уже выведены. Это происходит потому, что здесь «дедукция» означает уже совсем иное, а именно гносеологическое оправдание, объяснения осуществленного ранее выведения (Нарский И.С. Западноевропейская философия XIX века. М. Высшая школа. 1976.) С. 60».

«Кант дедуцирует 12 «чистых» категорий рассудка из четырех видов классификации суждений по разным основаниям в формальной логике и возникающую в результате этого таблицу, в которой содержится четыре группы категорий по три в каждой, считает окончательной, поскольку исходит из ошибочного мнения, будто формальная логика ввиду своего внеэмпирического характера завершила развитие навсегда (С. 60)».

Но именно то, что Кант создает замкнутую систему категорий, является положительным фактом. Он создает систему категорий отличную от Аристотелевской. Его система категорий максимально очищена от всего чувственного, т.к. должна принадлежать исключительно рассудку. Кант показывает, что эти двенадцать категорий являются необходимыми и достаточными, и что рассудок никогда не сможет выйти за рамки этих категорий. Рассудок неизбежно будет оставаться в пределах количества, качества, отношения и модальности. Возможны и другие категории, но только производные от этих двенадцати.

Г.В. Тевзадзе пишет, что «время и пространство прямо-таки просятся в таблицу категорий» Тевзадзе Г.В. Структура трансцендентальной апперцепции. «Вопросы илософии» 1971 No 5, С. 137». Тем не менее представляется, что Пространство и время, в соответствии с духом всей теоретической философии Канта и ее главной особенностью – четкого разграничения чувств и рассудка, не могут входить в его систему категорий. Пространство и время являются априорными формами чувственности и их задачей является упорядочивание ощущений, в то время как категории призваны «упорядочить» мышление.

Из всего вышесказанного видно, что вокруг философии Канта, и в частности по поводу кантовской дедукции категорий, не умолкают споры. Большинство исследователей приходит к выводу, что Канту так и не удалось строго провести дедукцию. Тем не менее все признают заслуги Канта в создании критической философии, которая была принципиально новым явлением в истории философии. Следует также заметить, что Кант говорит о «трансцендентальной дедукции», которая может и не совпадать с дедукцией в традиционном смысле этого слова, как трансцендентальная логика не совпадает с традиционной формальной логикой.

Если признать кантовскую трансцендентальную аналитику и разграничение мира «вещей в себе» и «вещей для нас», а также то, что дедукция категорий была все же трансцендентальной, то можно считать, что в этом смысле Кант с поставленной перед собой задачей справился. Кроме того дедукция категорий жестко вплетена во всю теоретическую философию Канта и рассматривать ее состоятельность можно только диалектически и в рамках всей его философской системы.